Сам взрыв мне не навредит, в отличие от него, а вот осколками и обломками, конечно, неслабо приложить может. Но уж лучше получить парочку переломов и ссадин, чем позволить кому-то поджариться до хрустящей корочки из-за моей непутевой магии.

Рвануло, к счастью, не сильно. Но это было единственное, что я успела осознать, прежде чем на голову обрушился стеллаж с книгами.

Открываю глаза. Потолок, белый и смутно знакомый. Приметная такая маленькая трещинка на штукатурке у самой стены, по форме молнию напоминает. Значит, я опять в лазарете. А почему? Голова нещадно трещит, в висках будто молоточки стучат.

Я тихо застонала и зажмурилась — так немного легче. И что я делаю в институтском лазарете? Попыталась припомнить события этого дня, но память выдала только какие-то разрозненные картинки: вводное занятие, преисполненное гнева лицо магистра Кранта, приставучий Сан, Ален с красными глазами… или с зелеными? А, впрочем, не важно. Дальше с воспоминаниями было совсем туго — какие-то обрывки, голоса, крики, почему-то опять гневный лик магистра, красная пелена боли. С трудом подняла руку и ощупала голову — повреждений вроде нет, но почему же тогда так болит нещадно? Даже дышать — и то больно, потому что каждый вдох отдается жжением в груди и очередным перестуком молоточков в висках. А еще пить очень хочется, губы сильно пересохли. Чувствую, стоит только попытаться что-то сказать, как неизбежно потрескаются.

С трудом вновь открыла глаза, скосила взгляд, при этом скривившись от боли, и опять застонала. Зажмурилась посильнее, невзирая на боль. Просто сейчас я меньше всего была расположена к лицезрению угрюмого лица магистра Тэрана Кранта. А рядом с кроватью, на которой я лежала, находился именно он — злой и вечно недовольный имперский куратор. Причем недовольным он был, похоже, только по отношению ко мне.

— Глаза открой, — потребовал Крант, конечно же заметивший мое пробуждение.

Продолжаю лежать, изображая полную бессознательность. Не прокатило.

— Посмотри на меня, Даяна, — чуть повысив голос, приказал магистр.

Я тихо застонала от взорвавшей голову боли, последовавшей после его окрика, но глаза чуть приоткрыла.

— С Солье я потом разберусь, — жестко проговорил куратор. — А сейчас будь добра, поведай мне свою версию событий.

Глаза я опять закрыла, да и говорить что-либо желания никакого не было. Сквозь боль медленно просачивались воспоминания о случившемся в библиотеке. И я уже поняла, что обвинят во всем меня. Ну да, запрет нарушила, с этим не поспоришь. Но как же обидно! Я же не специально, мало кто вообще способен сдерживать интуитивные выбросы магии. Но магистру, судя по всему, на такие мелочи глубоко наплевать, как и на то, что я сейчас не в том состоянии, чтобы беседовать с ним.

В следующее мгновение я вздрогнула от прикосновения к подбородку. Крант бесцеремонно ухватил меня за него и опять потребовал:

— Глаза открой, немедленно.

Открыла, куда ж я денусь. Последовал долгий взгляд глаза в глаза. И чего он там углядеть хотел, спрашивается? Но что-то, судя по всему, углядел, потому что мой подбородок отпустили и милостиво разрешили:

— Можешь закрыть.

Я тут же опять зажмурилась, но снова широко распахнула глаза, почувствовав касание к губам.

Магистр руку убрал, потянулся за чем-то, и передо мной появился стакан с водой.

— Пей, — приказали мне, бесцеремонно приподняв за плечи и подставив стакан к губам.

Отказаться я в себе сил не нашла, хоть и неприятно было до дрожи, что за мной ухаживает вот этот, явно не питающий ко мне симпатии мужчина. Припала к стакану и начала жадно пить.

— Не торопись, — одернул Крант.

Подавилась, долго кашляла, схватившись за голову и сильно сжимая виски, потому что от кашля в голове вообще ураган боли поднялся. Упала на подушку совершенно без сил, измотанная как физически, так и морально. Но зато жажды больше не было, и губы уже не потрескаются, так что взмолилась хриплым шепотом:

— Позовите целителя.

— Целитель уже сделал все, что мог, — зарубил все мои надежды на корню куратор.

И это его «все, что мог» ввергло в такую панику, что я опять открыла глаза и с ужасом уставилась на Кранта.

— Физические травмы устранили, — поведал мне магистр Крант. — Но ты истощена энергетически, Даяна, поэтому и чувствуешь себя так плохо.

— Почему? — спросила я все тем же хриплым шепотом.

— Тебя выпили, — правильно понял мой вопрос куратор.

— Как? — совсем растерялась я.

Что значит «выпили»? Да что в этом треклятом институте происходит? Я точно помню, что пострадала от взрыва, мною же, к слову, и сотворенного. Видимо, полное непонимание отразилось у меня на лице, потому-то Крант и снизошел до подробных объяснений.

— Ален Солье обладает одной весьма скверной способностью, но именно по этой причине он и был зачислен в ряды эксклюзивных студентов, — угрожающе спокойным тоном заговорил магистр. — Заключается способность в следующем — он неосознанно впитывает энергетический и эмоциональный фон тех, к кому испытывает, скажем так, положительные эмоции. И в связи с вышеизложенным, — голос Кранта стал значительно злее, — меня интересует только один вопрос: вы ознакомились с правилами, которые я вам столь любезно предоставил для личного изучения, студентка Эшарон?!

Под конец маг перешел на яростный рык, я конечно же испугалась, и смысл его вопроса прошел как-то мимо меня.

— Я жду ответа! — потребовал магистр.

— Я, знаете ли… — залепетала я, облизывая вновь пересохшие губы. — Голова болит, повторите вопрос, пожалуйста, — закончила совсем невнятным шепотом.

— Это издевательство какое-то, — глухо произнес куратор.

После чего схватил меня за голову обеими руками (проскользнула мысль: «Убивать будет»), и рявкнул:

— Глаза открыла, живо!

Я уставилась на него, широко распахнув глаза и откровенно трясясь от страха.

— Да не дрожи ты, — раздраженно приказал Крант.

Задрожала еще сильнее. А потом и вовсе от ужаса завыла, потому что произошло нечто совершенно невероятное! Стоит этот магистр надо мной, за голову держит, наклонился, а у него из глаз золотистое свечение льется, и прямо в мои глаза! И даже зажмуриться не получается. А свечение все ярче, глаза печет, слезы по щекам ручьями, не вижу ничего.

«Сейчас глаза выжжет, а то и вообще мозги сварятся», — мелькнула ужасающая мысль. На ощупь вцепилась в его запястья, пытаясь оторвать руки от своей головы, а не получается. Силищи-то в нем столько, что мне и в лучшие времена не тягаться, а тут ослабевшая совсем, еще и от страха все тело сводит.

И вдруг все прекратилось. Лежу я, ничего не вижу, продолжаю цепляться за руки куратора как за последний оплот материальности окружающего мира, а слезы все сильнее, и трясет так, что зубы стучат. Истерика у меня, в общем, приключилась. Качественная такая истерика, по всем канонам, с завыванием, судорожными всхлипами и полным отсутствием контроля.